Романов, сказок, путешествий: Полная проза А.С. Пушкина (в твердом переплете)

30 долларов.00

Просрочено не менее 2 недель или, возможно, недоступен.

Описание

Отец русской литературы, Пушкин любим не только за его стихи, но и за его блестящие рассказы, которые варьируются от драматических сказок о любви, одержимости и предательстве до мрачных басен и искрящихся комических шедевров, от сатирических эпистолярных сказок и романтических приключений. в манере сэра Вальтера Скотта в образной исторической фантастике и в призрачном мире грез «Пиковой дамы».«Пять рассказов Поздние сказки Ивана Петровича Белкина слегка юмористичны, но при этом раскрывают удивительные человеческие глубины, а его рассказ Капитанская дочка был назван самой совершенной книгой в русской литературе.

Об авторе

RICHARD PEVEAR и LARISSA VOLOKHONSKY переведены произведения Толстого, Достоевского, Чехова, Гоголя, Булгакова и Пастернака. Они дважды были награждены премией ПЕН-клуба переводчиков «Книга месяца» (за книгу Достоевского «Братья Карамазовы » и Толстого «Анна Каренина »). Они женаты и живут во Франции.

Похвала за…

« Гениально … [Пушкин] взялся за повествовательную прозу по прихоти, но, как ясно из этого сборника, он великолепно ее освоил ». — Los Angeles Review of Books

«Великолепное собрание произведений недолговечного автора Александра Пушкина (1799-1837), наиболее известного как поэт, но, как утверждает переводчик Пивеар, также« истинного создателя русской прозы. Ученые будут спорить о том, является ли «Евгений Онегин » романом или стихотворением, но в этой антологии проводится четкое различие между стихами и прозой, а затем собраны все прозаические произведения Пушкина до нескольких восхитительных фрагментов.Одного из них, кажется, хватило, чтобы вдохновить Льва Толстого построить романный мир Анны Карениной на нескольких словах. . . . В игре задействованы все универсальные эмоции и реальности, от ревности до жадности и чрезмерного честолюбия, и Пивер и его давний партнер Волохонский передают слова Пушкина легким, разговорным тоном, который очень далек от прежних времен Констанс Гарнетт. Завершенные произведения великолепны, но фрагменты дразнят; Интересно, что бы сделал Пушкин, если бы дожил до завершения пьесы, начинающейся словами: «Моя судьба решена.Я собираюсь жениться. . . . «Давно запоздалый сборник, который правдиво и хорошо говорит о гениальности Пушкина как стилиста прозы, а также как наблюдателя за миром».
— Киркус Обзоры (звездочки)

«Пушкин (1799–1837), возможно, величайший поэт России, находит достойных переводчиков в Певеаре и Волохонском, которые составили незаменимое издание полной прозы мастера. Здесь проявляются большие амбиции, острое любопытство и обширный кругозор Пушкина, начиная с незаконченного «Мавра Петра Великого», исторического вымысла о дедушке писателя, африканском придворном царе.Русская история также фигурирует в рассказе «Капитанская дочка», действие которого происходит во время кровавого крестьянского восстания 18 века, когда молодой офицер в осажденной сельской крепости завязывает странные дружеские отношения с казачьим главнокомандующим восстанием. В «Дубровском» молодой аристократ попирает закон после того, как ему несправедливо отказано в наследстве. Всегда помня о своей позиции по отношению к европейской литературе, Пушкин одновременно черпает романтизм и высмеивает его; в рассказе «Пиковая дама» рациональный молодой инженер Герман приходит к убеждению в мистической тайне азартных игр и в своем стремлении узнать секреты разрушает несколько жизней, включая его собственную.Пушкин с большой легкостью переходит от скучающей, вспыльчивой петербургской аристократии к пасторальным грешкам деревенских помещиков и лишениям крестьянской жизни («Сказки покойного Ивана Петровича Белкина») и даже дальше, к экзотическим пейзажам Кавказ («Путешествие в Арзрум»). Рассказчик Пушкин остроумен и сострадателен, панорамен и точен. Хотя он наиболее известен в Штатах своими стихами, в этом тщательно аннотированном, синтаксически верном издании читатели откроют для себя еще одну грань потрясающего таланта.”
— Publishers Weekly

Пушкин на английском · LRB 6 июня 2019

Идея писательского уединения: русская усадьба в сотнях километров от ярких огней Санкт-Петербурга или Москвы. Добраться сюда можно только на лошади. Не ходи весной или осенью: тогда дорога просто грязь. Вы можете совершить поездку за три-четыре дня летом или, что еще лучше, на санях зимой, когда мороз заморозил колеи, а снег сгладил дорогу. Красивое деревянное здание, небольшое по меркам дворянства, одно-двухэтажное, со слегка величественным портиком с колоннадой над дверью.Здесь есть баня, возможно, небольшой сад, фруктовый сад, беседка. Рядом есть река или, возможно, озеро, идеально подходящее для купания. Есть дубовые и березовые леса, заливные луга. Полы дубовые. Некоторые комнаты отапливаются дровяными печами, и они скудно меблированы. Мало что отвлекает: нет интернета, телевидения, компьютеров, телефонов, радио, электричества. В конце концов, это начало XIX века.

Не с кем поговорить. Конечно, там сотни людей, но не ваших человек.Десятки крепостных — собственность хозяина дома — встретят вас по прибытии. Они будут готовить и убираться, приносить дрова и воду, но, ради всего святого, они не из тех людей, с которыми можно разговаривать. Может даже не быть книг. Все, что вы можете делать, это играть в бильярд, тренироваться с пистолетом, ходить на длительные прогулки, слушать анекдоты и народные сказки старой экономки и писать.

Такие отступления были важны в сжатой жизни Александра Пушкина (он родился в 1799 году, смертельно ранен на дуэли в 1837 году).Он писал в этих домах, писал о них. Он писал о любви, войне, истории и бандитизме, но о поездках между деревней и городом — между жизнью руэ, гвардейских офицеров и принцесс в Санкт-Петербурге и жизнями семейных имений, которые платят за их шампанское — все подкладывает. Дворянское настроение в деревне и дворянское настроение в городе — анод и катод русского литературного воображения XIX века. Напряжение между идеалами и дефектами двух сред, столь разных и столь сильно разделенных в пространстве и времени путешествий, порождает такой большой повествовательный потенциал, что произведения таких писателей, как Пушкин, отвлекаются от какого-либо более широкого чувства социального мира, который их образует. .Ощущение, например, что скромное поместье и городская квартира связаны не только рысью лошадей мелкой знати, но и постоянным потоком эксплуататорской ренты и благородных долгов между сельскими и городскими полюсами. Ощущение, что большинство людей в стране не дворяне, а все же люди.

Для Пушкина деревня была одновременно местом покоя и красоты и скуки, хотя эта скука имела освобождающий эффект, давая ему свободное время, в котором он нуждался.Его ответом на антилитературную деревню было создание литературы. Его шедевр, стихотворный роман «Евгений Онегин », открывается тем, что дядя главного героя умирает в его усадьбе. Позже дом, имение и крепостные переходят к Онегину, который, насытившись петербургским высшим светом, переезжает в деревню во владение. Он находит пасторальную идиллию дома над рекой, защищенного холмом от ветров, с видом на луга и золотые поля. Внутри изразцовая печь, изображения царя, дамасские обои, все довольно ветхое.Онегин копается в шкафах. Он не находит ничего, кроме бухгалтерской книги, некоторых домашних фруктовых наливок, кувшинов сидра и древнего календаря. Ужасающая пропасть зевает между деревней и Петербургом, городом новых идей, литературы, книг, журналов и неистовых каракулей: Онегин замечает, что нигде нет ни пятнышка чернил.

Во введении Пушкина к Сказкам покойного Ивана Петровича Белкина , которое входит в новый перевод прозы Пушкина Ричардом Пивером и Ларисой Волохонской, друг умершего (вымышленного) писателя, соседский оруженосец, говорит, что после его смерти Экономка Белкина «запечатала все окна своего коттеджа первой частью романа, который он оставил незаконченным».В одной из пяти сказок Белкина «Выстрел» рассказчик покидает армию и обосновывается в своем родовом имении:

Труднее всего было приучить себя проводить осенние и зимние вечера в полном одиночестве. Мне все же удавалось растянуть время до обеда, поговорить с деревенским старостой, кататься по хозяйству или осматривать новые сооружения; но как только начало темнеть, я просто не знала, что с собой делать. Небольшое количество книг, которые я нашел на дне шкафов и на складе, я уже знал наизусть.Домработница Кириловна рассказывала мне все сказки, которые могла вспомнить; песни деревенских женщин утомляли меня.

В Дубровский , одно из самых длинных прозаических произведений в переводе Певеар-Волохонский, сын маленького помещика, гвардейский офицер, бездумно истекающий кровью отца, чтобы поддержать его шампанское и карточный образ жизни в Петербурге. узнает, что богатый сосед пытается захватить их имение:

Он представил своего отца, брошенного в глухой деревне, в руках глупой старухи и нескольких слуг, которому угрожает какая-то беда и который исчезает без посторонней помощи. в страданиях души и тела.Владимир упрекал себя в преступной халатности. Долгое время он не получал писем от отца и никогда не думал о том, чтобы расспросить о нем, полагая, что он путешествует или занят имением.

«Петербург — это холл, Москва — кварталы горничных, а страна — наше исследование», — говорит другой бывший офицер, удаляясь от утомительных столичных волнений в свое загородное поместье, во фрагменте прозы «А». Роман в письмах ». «Приличный мужчина по необходимости проходит через холл и редко заглядывает в комнату горничных, а садится в своем кабинете.’

У каждого из родителей Пушкина было небольшое имение. Отец его жил в Болдино Нижегородской губернии, в четырехстах милях к востоку от Петербурга, мать — в Михайловском под Псковом, в двухстах милях к югу от города, между озерами на берегу реки Сороть. Пушкина впервые привезли в Михайловское в младенчестве и похоронили поблизости, а не в Москве, где он родился, или в Петербурге, где он провел свою бешеную юность и большую часть своих несчастных поздних лет.Незадолго до того, как ему исполнился 21 год, уже известный поэт, он был изгнан из Петербурга царем за непростительную троицу популярности, мятежа и ругани в неопубликованных стихах, и провел два из шести лет внутренней ссылки в Михайловском, где была написана часть Евгений Онегин .

Отчасти это очарование во взаимодействии между Пушкиным-рассказчиком, который вставил себя непосредственно в рассказ, и вымышленным Онегиным, которого Пушкин описывает как друга.Тщательно продуманные меры, на которые идет Пушкин, чтобы дистанцироваться от персонажа Онегина — Онегин пытается писать стихи, но безуспешно — привлекают внимание к их сходству или, возможно, к осознанию Пушкиным того, что его собственная противоречивая личность лучше всего может быть воплощена в дуплет символа. Когда Пушкин объясняет, что его привлекает к своему «другу», в зеркале появляется что-то от нежного взгляда: «Мне понравился его взгляд / Его беспомощная верность мечтам / Его непринужденная странность / И его холодный, острый ум.’

Через три дня после переезда в усадьбу Онегин поддается той же депрессии — хандра , которая поразила его в Петербурге; Пушкин описывает это как приход к нему как верная жена. Здесь Пушкин уверяет читателей, что не стоит путать его с Онегиным, «как будто просто невозможно написать / Стихотворение о ком-то другом / Не написав о себе». «Я, — настаивает Пушкин, — рожден для деревенской жизни / Для деревенской тишины».

Истина, как настоятельно предлагается в Евгений Онегин , состоит в том, что отношение Пушкина к стране было столь же противоречивым, как и близнец. Самостоятельный роман в стихотворных проектах.Оказавшись в Михайловском после окончания элитного петербургского лицея, он был одновременно рад и нетерпелив. «Я помню, как меня радовала деревенская жизнь, русские бани, клубника и так далее», — писал он. «Но все это меня недолго радовало». В деревне он постоянно выезжал в поисках товарищества, любви и секса среди своих дворянских соседей — в противном случае, чтобы заняться сексом с одним из семейных крепостных, — но все же имел достаточно времени. для композиции. За одну трехмесячную осеннюю поездку в Болдино, где он меньше нуждался в компании — только что помолвлен, но без своей будущей жены Натальи Гончаровой — он написал тридцать стихотворений, все пять Рассказов Белкина и сатирическую История села Горюхино .Он также написал финал « Евгений Онегин » и четыре короткие пьесы, в том числе «Моцарт » и «Сальери », произведение, благодаря которому он — незримо — наиболее известен современной популярной культуре за пределами России, благодаря пьесе Питера Шаффера, на которую она вдохновила, « Амадей». , перенесенный на большой экран Милошем Форманом.

В Михайловском, а также части Евгений Онегин , Пушкин написал историческую драму Борис Годунов , закончил длинное стихотворение Цыгане , написал пролог к ​​своему первому большому успеху, Руслан и Людмила , и сделал заметки из народных сказок своей няни и домашней крепостной Арины Родионовны, которые позже превратил в произведения, о которых до сих пор мечтают русские детские: «Царь Салтан», «Золотой петушок» и «Мертвая царевна и семь могучих людей». ‘.

Михайловское было также местом, где он написал Мавр Петра Великого , незаконченный исторический роман, открывающий собрание Пивеар-Волохонского. Сказки Белкина и Мавр показывают две тенденции пушкинской прозы: с одной стороны, плотно написанные рассказы, почти развернутые анекдоты, привязанные к реальности нынешней России; с другой стороны, грандиозные художественные произведения, встроенные в широкие исторические романы, созданные Вальтером Скоттом и Стендалем.Ни один из проектов не был чрезвычайно успешным; в сборнике нет ничего, что могло бы нарушить расхожее мнение о том, что Пушкин был гениальным поэтом, который также писал хорошую прозу. Если Tales of Belkin блестит возможностью и началом чего-то экстраординарного, что Пушкин мог бы продолжить в рассказах или романе, то The Moor — просто незавершенное сооружение, зазубренное начало, указывающее в космос.

The Moor был вдохновлен историей прадеда Пушкина Абрама Ганнибала, молодого африканского раба, который традиционно считается эфиопом, но, вероятно, из Камеруна, который был подарен царю Петру Великому и отправился дальше. стать самым старшим военным инженером России.Пушкин был архетипическим инсайдером-аутсайдером, гордившимся инаковостью своего черного предка по материнской линии, не менее гордым своей старой русской боярской родословной по линии отца. Не позволяя властям выезжать за границу, он поэтично пересек границу, вообразив себя в г. «Евгений Онегин» г., вздыхая в изгнании «под небом моей Африки». В его прерванном романе, действие которого происходит за столетие до своего времени, молодой чернокожий русский герой войны Ибрагим завязал роман с замужней графиней из Парижа.Он забеременеет; рождается черный ребенок, но его уносят духом и заменяют ребенком, купленным у бедной белой женщины. Ибрагима отзывает в Россию царь Петр, который обожает его, и монарх сравнивает его с невестой, дочерью боярина Натальей Ржевской, которая потеряла свою любовь. На этом этапе после запуска 29 страниц Penguin Classic работа прерывается.

Сложность и сложность фрагмента предполагают крупный план целого. Это не первая четверть короткого романа, а одна двадцатая ненаписанного дверного упора.Очевидно, что до определенного момента Пушкин был достаточно взволнован этим проектом, чтобы начать исследовать смелую динамику чернокожего главного героя в преимущественно белом евразийском обществе, начать набрасывать исторический контекст безжалостных усилий Петра Великого по европеизации России и подбросить несколько неразрешенных сюжетных линий — что происходит с графиней и ребенком Ибрагима? Какой выход для Ржевской, под давлением царя и ее отца, чтобы она вышла замуж за Ибрагима? Пушкин взбодрился, а потом сдался.

Американский академик Ричард Грегг утверждал, что чахлая историческая фантастика Пушкина, его «романистическая проза» — это тупик, потому что Пушкин стремился следовать своему личному кредо — «точность, краткость и чистая простота» — в то время, когда исторический роман как форма требовала богатства поверхности и характеристики, мешковатости, отступлений, трепа, интересной сама по себе. Грегг указывает на единственный момент в письмах Пушкина, когда он забывает свою мантру текстуальной сухости и ругает другого писателя: «Да ладно, хватит ваших быстрых новелл … роман требует болтовни.«Если бы только, — утверждает Грегг, — Пушкин последовал своему собственному совету и раздул свои лаконичные полу-романы« обилием описательных деталей », которыми были отмечены работы таких современников, как Скотт.

Идея о том, что попытки Пушкина написать великий роман XIX века потерпели неудачу, потому что его попытки недостаточно походили на настоящие великие романы XIX века, игнорирует возможность того, что он, в принципе, был достаточно оригинальным стилистом, чтобы унести скромный образ. вниз книга. Напряженная история, основанная на ситуации, сюжете и предметных диалогах, могла бы оживить жанр, который до сих пор пытается не превратиться в аттракцион тематического парка, где читатели привязаны к капсулам, закрепленным за спиной. защитные дуги и отправились гудеть по фиксированной дороге через пластиковые джунгли и аниматронные представления.В конце концов, в « Hamlet » не так много говорится о причудливой структуре повседневной жизни средневековой Дании.

Есть и другая возможность: Пушкин намеревался подражать своим соперникам в исторической фантастике, но просто содрогался от трудозатрат и ограничений, связанных с необходимостью связать так много сюжетных линий. Вкратце, «Мавр » изобилует историческими подробностями о боярском доме. Это правда, что трактовка драматического рождения и исчезновения ребенка, рожденного Ибрагимом и графиней, абсурдно случайна, но было ли это потому, что Пушкин был пленником своей идеологии лаконизма, или потому, что он намеревался вернуться к ней позже? Грегг указывает на письмо, которое Пушкин отправил лексикографу Владимиру Далю, в котором он раскрывается: «Вы не представляете, как сильно я хочу написать роман.Но нет, я не могу этого сделать. Я запустил три из них. Я начинаю очень хорошо, а потом мое терпение заканчивается… Я не могу справиться ».

Единственное относительно существенное произведение исторической прозы, которое удалось закончить Пушкину, Капитанская дочка , опубликованное за несколько недель до его смерти, занимает около ста страниц сборника Пивеар-Волохонского. Основываясь на исследовании, проведенном Пушкиным для истории восстания Пугачева, восстания казаков, крестьян и этнических меньшинств в 1770-х годах, это история армейского офицера-подростка Петра Гринёва, первая должность которого прямо из родового имения — не в Петербург его надежд, а в безвестный форт в южных степях.По пути туда он проявляет доброту к бездельнику, которого встречает во время метели. В форте он влюбляется в дочь командира гарнизона Машу Миронову, но затем Пугачев и его армия захватывают форт, убивают ее родителей и берут в плен. Гринёва пощадили, и он смог вернуть её, потому что Пугачев оказался тем незнакомцем, которого он встретил в метели. После подавления восстания Гринёва бросают в тюрьму из-за его связи с Пугачевым, а Миронова вынуждена ехать в Петербург, чтобы отстаивать свое дело перед императрицей Екатериной.

Достаточно приятного в романе The Captain’s Daughter , чтобы опровергнуть представление о том, что лаконичный стиль Пушкина сам по себе был бы препятствием для его написания такого же хорошего романа, как у Скотта, или даже лучше, без утомительной многословности Скотта. Его набросок форта экономичен, забавен и ярок: оказывается, что это полуразрушенная деревня, которую защищает горстка некомпетентных солдат, которые крестятся перед выходом на парад, чтобы напомнить себе о направо и налево, и вооружены единственной пушкой. местные дети набивают тряпкой, гравием, щепой и костяшками пальцев.Комический тон задается внезапным головокружительным падением в темноту, как, например, когда Гринёв на пути к крепости встречает гусарского офицера, который говорит ему научиться играть в бильярд, чтобы противостоять скуке гарнизонной жизни: «Что ты собираешься делать? делать с собой? Невозможно бить евреев все время ». Веселый отец Маши, не колеблясь, подвергает пыткам башкирского мятежника, чтобы заставить его говорить, только для того, чтобы обнаружить, что власти отрезали ему язык тридцатью годами ранее. Вскоре после падения форта мы видим того же башкира, держащего веревку, на которой висит капитан.Противоречивые чувства Гринёва к Пугачеву, отважному и отважному чудовищу, и собственная неуверенность Пугачева в том, является ли он мудрым будущим царем или простым бандитом, отражают постоянно испорченные образы «власти» и «оппозиции» в России: стабильный, но жестокий по отношению к освобождающим, но анархичный. Критики были встревожены быстротой, отсутствием кровавых деталей, напряженности, героизма во взятии форта Пугачевым, но то, как Пушкин справился с этим, поражает меня как шедевр повествования: характерными чертами экстремальных событий в реальной жизни является то, что они случаются именно так. стремительно и настолько необычны, что наш внутренний хронист не успевает их рассказывать.Автокатастрофа в замедленном режиме — артефакт Голливуда. В реальном мире мы отбрасываемся от событий к последствиям, не имея времени на то, чтобы наблюдать.

Тем не менее, есть странные скачки и признаки ненужной спешки, чтобы довести работу до конца. У Мироновой нет личности; она просто устройство. Гринёв за несколько месяцев претерпевает неизведанное превращение из невежественного юнита в галантного героя, читающего французскую литературу. Немецкому офицеру, находящемуся на русской службе, придается комедийный акцент, который исчезает в середине его монолога.Заявления о невыразимости, которые, как я полагаю, могут указывать на порталы к Абсолюту в стихотворении, в романе сбивают с толку. Когда Пушкин пишет, что «невозможно описать то влияние, которое на меня произвела эта простая народная песня о виселице, которую поют люди, предназначенные для виселицы», читатель вынужден спросить: почему это невозможно?

Романисты, такие как Скотт или Стендаль, не были единственными моделями или конкурентами Пушкина. Подавленный хронической игровой зависимостью и связанными с этим долгами, Пушкин пытался пробиться как профессиональный писатель, все еще незнакомое занятие в России, на рынке, наводненном переводами зарубежных романов, в основном из сентиментальной школы.Согласно недавней статье Хильды Хугенбум, более 90 процентов российского рынка романов во времена Пушкина составляла иностранная переводная литература. Из 1500 книг в его библиотеке на момент его смерти почти две трети были переводами. Хугенбум утверждает, что он спокойно впитывал произведения популярных сентиментальных современников, о которых теперь мало что вспоминают, в то время как публично восхвалял более редких писателей. «Русские писатели, — предполагает она, — представляли себя … читающими таких европейских писателей, как Жан-Жак Руссо, Сэмюэль Ричардсон, Лоуренс Стерн, Жермен де Сталь и Скотт, но очерняли или уклонились от имен их реальных конкурентов: таких пользующихся спросом сентиментальных романистов, как Коцебу. , де Женлис, Лафонтен и Софи Коттин.’

Хугенбум применяет к России аргумент, сделанный Маргарет Коэн о французском литературном поле той же эпохи в ее книге «Воспитание сентиментальности романа ». «Бальзак и Стендаль, — утверждает Коэн, — сделали ставки на свою долю рынка, враждебно завладев доминирующей практикой романа, когда оба начали писать: сентиментальные произведения женщин-писательниц». описывают, как Пушкин и его современники пытались дистанцироваться между избранной группой иностранных влияний, с которыми они хотели быть связаны, и морем популярной зарубежной литературы, с которой они конкурировали: «создание ценности».)

В Евгений Онегин Пушкин изображает свою наивную юную героиню Татьяну как пристрастившуюся к сентиментальной фантастике: он не делает различий между каноническим Вертер Гете и ныне забытым, но в то время гораздо более популярным Молодая Матильда Гете. Он сравнивает последствия таких романов с ядом, хотя и предвидит свою «демоническую одержимость» увлечением «романной прозой». Конечно, может быть, Пушкин просто восхищался Скоттом и искренне не любил Коцебу.И правда, что утверждение Хугенбума о The Captain’s Daughter — что на него не повлияли, как обычно думают, Heart of Midlothian Скотта и Роб Рой , а на основе бестселлера Коттина 1806 года Elisabeth, или The Exiles of Сибирь — едва переживает первый контакт современного читателя с творчеством Коттина. Неестественная, искусственная и неизменно моралистическая, Elisabeth напоминает средневековую историю мученика; Стилистически он как нельзя более отличается по ясности, простоте и легкости от большей части модели The Captain’s Daughter .Сюжетно, однако, есть сходство. В конце пушкинского повести Маша Миронова, как и Елизавета, должна совершить долгий и трудный путь, чтобы умолять монарха о помиловании. И в этот момент повести происходит что-то странное. Бодрость уходит из повествования; бесцветные женские персонажи утомленно разыгрывают благочестивую добродетель и вознаграждаются санкционированным Богом правителем. Как будто в тот самый момент, когда женщины выходят на первый план, Пушкин ловит себя на том, что цепляется за стиль и точку зрения, которых он не может найти.

Трудно добраться до Пушкина. В России школьники впитывают его сочинения, как утреннее молоко. Его фразы и идиомы, как и у Шекспира, встроены в современный язык. В интервью Элиф Батуман после того, как новый перевод был опубликован, Волохонский рассказал о выражении, которое Пушкин использует в рассказе «Метель», «смертельно влюблена», который они с Пивером переводят как «смертельно влюбленные». Когда Волохонский спросил у людей в России, использовали ли они эту фразу, они ответили, что использовали, но использовали ли они ее из-за Пушкина.По словам Волохонского, Крылов, писатель эзоповых басен, чья неприукрашенная проза восхищался Пушкиным, «однажды использовал его в XVIII веке, потом Пушкин использовал его, и после этого это стало русским клише». «Но что нам делать?»

Недавно российский школьный учитель разместил в Интернете список нескольких способов, которыми российские авторы заголовков опорочили знаменитую строчку из поэмы Пушкина « Медный всадник » о поисках Петра Великого » прорубить окно в Европу », построив Санкт-Петербург:

Вид окна в Европу
Это окно вовсе не в Европу
Казахстан станет окном Китая в Европу
Российская столица откроет окно в Голландию / Нью-Йорк / Юго-Восточная Азия
Патрисия Каас сокращает окно в провинцию
Два окна, выходящее в Европу
Маленькое окно для вентиляции, разрезанное в Европу
Нет окна в Европу, но есть зловещий балкон

Пушкин похоронен в огромном мавзолее своей репутации.По словам Олега Турнова, составляющего ежегодный список, новые произведения русской пушкинографии публикуются со скоростью несколько сотен в год, в 1999 году, к 200-летию со дня его рождения, в среднем их было три в день, и варьируются от многотомных. академические исследования и серьезные биографии к мрачным произведениям вроде «» Александра Зинухова «Кто убил Александра Пушкина?» (Не, как мы узнаем, его партнер по дуэли и зять, Джордж-Шарль Д’Антес, а наемный убийца, похожий на травянистый холмик, прячущийся в кустах.)

И когда вы, наконец, дойдете до Пушкина, вам наверняка скажут, что если вы не говорите по-русски, вы все равно не сможете до него добраться, потому что не его проза делает его великим. Его репутация зиждется на его стихах, на рифмах и ритме ямбов, которые любой русский сможет процитировать, повышая и замедляя свой голос до особого тона пения, которым обычно произносятся русские стихи. Всегда следует опасаться предполагать, что один язык является лучшим инструментом, чем другой, но это правда, что в то время, когда английские поэты, ищущие рифмы и строгого измерения, превращали свой неизведанный язык в неуклюжие формы с латинским влиянием, их русские коллеги работали. в языке со структурой, очень похожей на латынь (без артиклей, шесть падежей, существительные, прилагательные и причастия, отклоняемые по числу, падежу и роду), в такой необходимости не было; хотя поэтическое изменение порядка слов было не совсем естественным, это был менее принудительный процесс, чем английский эквивалент.Когда в году «Евгений Онегин » Пушкин делает лирическое отступление о своем фут-фетиш, включая мысль «Вы любили роскошное прикосновение мягких ковров», он написал «Любили мягких вы ковров» — буквально «Любил мягких ковров». [of] carpets / The Luxury Touch », но он мог бы, если бы требования к размеру и акценту были другими, упорядочить слова множеством других способов.

Владимир Набоков, чей дословный перевод Евгений Онегин оказался столь же неудачным по разным причинам, как и многочисленные попытки передать Пушкина английскими рифмами и метрами, вступил в публичную ссору с Эдмундом Уилсоном по поводу результатов своих трудов, в то время как признавая с самого начала, что его версия не была и не может быть «этим».«Воспроизвести рифмы и при этом буквально перевести все стихотворение математически невозможно», — писал он во вступлении. «Но, теряя рифму, стихотворение теряет цвет … моему идеалу буквализма я пожертвовал всем (элегантностью, благозвучием, ясностью, хорошим вкусом, современным использованием и даже грамматикой), что изящная мимика ценит выше правды». ловкость ума, воплощенная в описании поэта Чарского в его странном рассказе «Египетские ночи», полупроза, полуста, остается недосягаемой:

Однажды утром Чарски почувствовал то блаженное состояние души, когда ясно очерчиваются сны. перед вами и вы найдете яркие, неожиданные слова для воплощения своих видений, когда стихи легко ложатся под ваше перо, а звонкие рифмы устремляются навстречу гармоничным мыслям… Почему мысль возникает из головы поэта, уже вооруженного четырьмя рифмами, измеренными регулярными гармоничные ноги?

Может ли проза Пушкина передать нерусскому читателю то, что делает его таким замечательным для русских, понять, почему он считается основой русского языка и литературы? Контекст полезен.Пушкин родился в обществе, где читать умели лишь около 0,1% населения. В стране с населением в пятьдесят миллионов все читатели русской литературы в 1800 году были размером с город среднего размера, и литераторы разделились в зависимости от того, как должен развиваться литературный язык. Некоторые выступали за вливание старославянского языка, архаичного языка православной литургии; другие, возглавляемые Николаем Карамзиным (первый профессиональный писатель в России, как его называет Хугенбум), восприняли влияние французской, немецкой и английской литературы и искали более разговорную форму прозы.

Пушкин встал на сторону Карамзина, но почувствовал, что его предшественник слишком принимает устаревшие европейские условности. Идея Карамзина «разговорного» языка была предметом разговора в русском высшем обществе, и, по мнению Пушкина, его стиль был жестким, многословным театрализованным представлением страстей из вторых рук и аркадских пейзажей. «Они должны сказать« рано утром », — жаловался Пушкин в 1822 году, — но они пишут:« Едва первые лучи восходящего солнца осветили восточное царство лазурного неба.”’

Большую часть времени русские дворяне вообще не говорили, не писали и не читали по-русски. Они говорили на французском языке, на котором вырос Пушкин. Отсюда ироническая бомба, которую Толстой запускает в начале года «Война и мир », романа, построенного вокруг вторжения Франции в Россию, который начинается с того, что русские обсуждают Наполеона по-французски. По словам советского ученого Бориса Томашевского, Пушкин беспокоился, что его владение русским языком было испорчено его двуязычным воспитанием; он вел список ошибок, замеченных критиками.В сносках к его стихотворению «Полтава», например, вместо правильного русского «yemù otkazàli», буквально «[ему] они отказали», он написал «был otkàzan», «ему было отказано», дословный перевод слова французское il fut refusé — предполагающее, что он, предположительно бессознательно, думал по-французски, или что французская русская форма настолько прочно обосновалась в его сознании, что казалась, не исследованной, «местной».

И все же, по сравнению с английским, русский язык Пушкина — русский язык любого русского писателя — обладает социолингвистическим «родным» качеством, что создает серьезную проблему для любого переводчика.Несмотря на все заимствования из греческого, норвежского и немецкого языков, английский по сути своей представляет собой наложение французского (завоеванием) и латыни (религией и ученостью) на англосаксонский субстрат. Языки примирились сотни лет назад, но в наследство остался английский, в котором лексика труда и повседневной жизни трудящихся смещена в сторону англосаксонского, лексика интеллектуального анализа в высшей степени латинская, а лексика эмоционального «я» -отражение и власть склоняется к французскому.

В какой-то момент в Капитанская дочка Пивеар и Волохонский — вполне разумно — переводят разговор Гринева с Пугачевым следующим образом: «Послушайте, я скажу вам всю правду.Только подумайте, могу ли я признать вас своим властителем? Вы разумный человек: вы бы сами увидели, что я лукавил ». В пушкинском русском языке слова« рассмотреть »,« разумный »и« хитрый »этимологически прозрачны для носителей языка. Rassudì («рассматривать»), очевидно, относится к sudit («судить»), smyshlyòny («разумный») к mysl («мысли») и ya lukàvstvuyu («Я был devious ‘) до lukavy (‘ хитрый ‘) и далее до luka (‘ bend ‘) и luk (‘ bow ‘).Не то чтобы русские на самом деле совершали такую ​​разбивку, когда они использовали свой язык, конечно, не больше, чем для англоговорящих, имеет значение то, что французские или производные от латыни «считают», «разумный» и «хитрый» лишены той же органической связи. от англо-саксонских производных «считать», «мыслить» и «криво». На самом деле это означает, что через английский проходят тонкие лексические границы, которых нет в русском языке, что делает перевод даже прозы неизбежно неудобным.

Хотя Софи Коттен продолжала пользоваться большим спросом даже после французского вторжения, поражение Наполеона, которое произошло, когда Пушкин был мальчиком, побудило русскую элиту усомниться в том, что они полагаются на французский язык как на средство изысканности и просвещения.Критическая агиография Пушкина после его смерти, завершившаяся советским изображением его как Ленина литературного социалистического реализма, возможно, преувеличила его трансформационную роль, но нет сомнений в том, что он сыграл роль в направлении русской письменности к большему единству языка. улицы, салона и академии. У него определенно было сознательное желание сделать это. «Кроме тех, кто занимается поэзией, — писал он, — русский язык никому не привлекателен: у нас нет ни языка, ни книг, мы с младенчества черпали все свои знания, все свое понимание в иностранных книгах, мы привыкли думать на чужом языке.’

Когда писатель в полемике и на практике стремится к идиоме, более отражающей реальный живой язык нынешних людей своей страны, справедливо спросить, какие люди: все люди или некоторые люди? Одним из самых ранних известных стихотворений Пушкина была его лирика «Страна», написанная после поездки в Михайловское в 1819 году, летом, когда ему исполнилось двадцать. Первая часть вызывает вдохновляющий покой и красоту сельской местности; второй — яростная атака на крепостное право, систему, при которой большинство русских держалось в условиях полурабства в помещениях дворян, без образования и прав, вынужденных либо работать на помещика, либо платить ренту.Шесть лет спустя он, вероятно, был бы среди декабристов, которые устроили неудавшийся переворот в надежде положить конец крепостному праву, если бы он не находился во внутренней ссылке и не был слишком привлекательным болтуном, чтобы повстанцы не позволили ему вмешаться. свои планы. Но так же, как никто из декабристов до восстания не освободил своих крепостных, позиция Пушкина была гибкой. Когда он отправился в Болдино после помолвки с Натальей Гончаровой, он задавался вопросом, сможет ли он получить ипотечный кредит, используя в качестве залога крепостных, которых отец подарил ему в качестве свадебного подарка.«Отец дает мне двести крестьян, — писал он, — которых я заложу в ломбарде».

Это не для того, чтобы обвинить Пушкина в лицемерии, а для того, чтобы отметить, насколько сильны, по крайней мере в его прозе, его силы. невидящего суть. Реализм — это не просто вопрос того, как человек изображает мир, но вопрос широты мира, который он стремится изобразить. Дело не только в том, как вы видите, но и в том, что вы видите. Повторяющиеся социальные модели в прозе Пушкина — дворянский армейский офицер и его родовое поместье, дворянская девушка-подросток, предназначенная только для того, чтобы выйти замуж и иметь наследников, обычно невидимое множество крепостных, незримо готовящих, чистящих и стирающих белье, — ощущают вечность. их.История не о них, но события происходят на их фоне, и они перестают быть видимыми.

Чем короче рассказы, тем свежее. Сверхъестественные городские сказки, такие как «Гробовщик» и «Пиковая дама», предвосхищают Гоголя и Достоевского — «Пиковая дама» о военном офицере в поисках безошибочного игрового трюка, который приводит к смерти старухи, гласит: как предшественник Игрок и Преступление и наказание . «Станционный смотритель», напротив, с нетерпением ждет Чехова и Бунина.Версия истории о блудном сыне, в которой сын — дочь, рассказывает о девушке-подростке, дочери провинциального чиновника низкого ранга, которая сбегает с богатым гусаром в большой город; когда к ней приезжает отец, гусар его выгоняет. Она больше никогда не видит своего отца, хотя забирает детей на его могилу. Обманчиво легкая история полна моментами напряженности, например, когда отец выбрасывает несколько банкнот, которые гусар дал ему, чтобы избавиться от него, затем передумывает и возвращается, чтобы забрать деньги, только чтобы увидеть « колодец ». — одетый молодой человек убегает с ней.Все это рассказывается голосом рассказчика мужского пола, путешественника, по очереди сострадательного, бессердечного и злобного. История стоит одной ногой в мире сентиментальной фантастики, с ее заботой о чувствах и интересом к конфликту между желанием и семейным долгом, и одной ногой в мире реалистической фантастики, стремясь сделать видимой структурную несправедливость радикально неравного общество.

А если пробовали и то, и другое? История заставляет задуматься о том, чем бы Пушкин мог заниматься в прозе, если бы он жил, если бы цензоры позволяли это, если бы он был готов исследовать структуры власти, стоящие за его сельскими пейзажами и, в то же время, посещать больше безжалостно — то есть безжалостно к себе — к своим отношениям с женщинами.

В материалах недостатка не было. Его биограф Тимоти Биньон рассказывает историю романа Пушкина с одной из крепостных его матери в Михайловском, Ольгой Калашниковой. Он забеременел, а затем попытался уговорить одного из своих друзей присмотреть за ней и ребенком. Друг отказался, предположив, что Пушкин возложит ответственность на отца Калашниковой, который, в конце концов, однажды станет владельцем Пушкина. Пушкин весело согласился, что это хорошая идея. Автоматы Калашникова переехали в Болдино; ребенок, мальчик, умер через два месяца после своего рождения, в 1826 году.Лишь пять лет спустя Пушкин даровал Калашниковой свободу действий. Затем она вышла замуж за местного помещика с тридцатью собственными крепостными. Должно быть, это заставило Пушкина, затаивавшего горечь из-за своего низкого положения в табели о рангах, учрежденной Петром Великим, было о чем задуматься. «Поскольку Ольга в результате замужества приобрела дворянский статус и заняла чин своего мужа, — пишет Биньон, — она ​​теперь теоретически была социальным начальником Пушкина и пойдет обедать раньше него.’

10 лучших романов, действие которых происходит в России — это вас туда | Праздники в России

Несколько лет я бродил по России с книгами в рюкзаке. И еще несколько лет, когда я просматриваю русскую художественную литературу и обнаруживаю, что меня переносит обратно, будь то в деревню, где куры клюют фруктовые сады вокруг деревянной церкви, или на споры за пьяным кухонным столом в многоэтажном доме с видом на Подмосковье. Этот субъективный список увлекательных, относительно читаемых романов и повестей воссоздает различные русские пейзажи, эпохи и атмосферы, зачастую так, как это невозможно при путешествии.Как пишет Людмила Улицкая в «Большой зеленой палатке»: «Военные историки обнаружили много неточностей в описании Толстым Бородинского сражения, но весь мир представляет это событие так, как Толстой описал его в« Войне и мире ».

Скучающий молодой человек наследует загородную усадьбу, где на него влюбляется застенчивая, любящая книги местная девушка. Александр Пушкин, отец русской литературы, запечатлел смех, литературу, дуэли и бурный роман в своем игривом стихотворном романе 1820-х годов.Фоновым оформлением служит серия дистиллированных русских декораций. Первое: театры, танцы, заснеженные улицы, залитые светом фонарей, мягкие летние ночи у гладкой стеклянной Невы и похмельные поездки домой в Петербург на следующее утро. Затем умирает богатый дядя молодого Онегина, оставив ему усадьбу с «огромным садом, заросшим / с задумчивыми дриадами, высеченными в камне». Внутри парчовые стены, портреты царей, изразцовые печи и самодельные наливки. Пушкин с любовью детализирует (хотя на них изображен герой романа) традиционное ржаное пиво, сбор ягод, кипящие самовары и маленькие блюда из джема.Итак, наконец, Москва, «высеченная в белом камне / здания, увенчанные огненной славой / Золотой крест на каждом куполе».
Перевод Энтони Бриггс, Пушкин Пресс

Олег Зайончковский — счастье возможно

Москва оказывает сильное притяжение на писателей, так же как и на трех сестер Чеховых с их припевом «В Москву, в Москву…». из тончайших воспоминаний современной Москвы «Счастье возможно» Олега Зайончковского , серия мрачно-комических виньеток, вышедшая в 2012 году.Рассказчик — борющийся писатель, чья амбициозная жена оставила его. Дискурсивный, фаталистический и любящий поспать днем, он напоминает медлительного героя Ивана Гончарова Обломова, традиционного «лишнего человека» русской литературы. То, что его рассказу недостает сюжета, полностью компенсируется взлохмаченным шармом и стилем. Он, небритый, шаркает по дачному поселку Васьково и засыпает заброшенную квартиру собачьей шерстью и пепельницами. Рассказчик Зайончковского передает магнетизм города, находя тайное утешение и утешение в оглушительном шуме: «Мы москвичи, дети метро; снова и снова мы ищем убежища в его материнской утробе.
Перевод Эндрю Бромфилда и другие истории

Дворцовая система метро — одна из лучших вещей в Москве. В его туннелях происходит несколько романов, в том числе антиутопия Михаила Глуховского «Метро 2033», первая из серии философских постапокалиптических подземных приключений. В «Метро » Хамида Исмаилова станции метро используются для структурирования посмертных воспоминаний молодого Кирилла.Кирилл родился через девять месяцев после Олимпиады 1980 года в семье сибирячки и африканца по отцу. Десять лет спустя он умер вскоре после распада СССР. Часто встречаются изображения метро как тела с «каменными кишками» или мраморных столбов, похожих на женские ноги, «обнаженные до бедер». Изгнанный узбекский писатель Хамид Исмаилов вплетал эту трогательную историю, беллетризованные мемуары, вдохновленные эпизодами из странствующей жизни его самого и его семьи, в навязчивые пейзажи Москвы 20-го века.
Перевод Кэрол Ермакова, Restless Books

Борис Акунин, настоящее имя которого Григорий Чхартишвили, известен своей серией бестселлеров умных триллеров царской эпохи.Если вы ничего не читали, начните с «Зимней королевы», которая знакомит с блестяще сдержанной детективной работой дипломата, ставшего сыщиком Эраста Фандорина. В «Любовнике смерти» , Оливер Твист встречает «Остров сокровищ», когда мы следим за приключениями осиротевшего ежа Сеньки по Москве XIX века. Акунин воссоздает трущобы Хитровки, полные приправленных пряностями чайных киосков и бандитов в блестящих сапогах (сегодня здесь, конечно, сплошь банки и элитные рестораны). Сенька находит клад антикварных серебряных слитков, нанимает ученика, чтобы он научил его быть джентльменом, и вскоре оказывается в театре, удивляясь, что люди платят «семь рублей за то, чтобы просидеть три часа в колючем воротнике» и наблюдать, как «мужчины в тесные трусики прыгают ».Ужасающая развязка сказки имеет характерную смесь действия, дедукции, интриги и морали.
Перевод Эндрю Бромфилда, Орион 2010

Леди Макбет из Мценска Николай Лесков

Флоренс Пью сыграла главную роль в непоколебимой киноверсии этой брутальной новеллы XIX века, рассказывающей о провинциальной похоти и убийствах, в 2016 году. Если люди вообще слышали о Николае Лескове, то обычно из-за леди Макбет.Достоевский сначала опубликовал ее в своем литературном журнале, а потом Шостакович превратил ее в злополучную оперу. От скучающей купчихи, возившейся с только что прибывшим батраком под лунным светом яблони, до леденящих кровь развязок у «темных, разинутых волн» свинцовой Волги — история демонстрирует беспокойное воспоминание Лескова о месте и страсти. В декорации с гречкой каша и лампадами есть бюрократические ордера и сертификаты наряду с фольклорными элементами: запертая башня купеческого дома и любовник жены, «похожий на яркого сокола».
В «Очарованном страннике» и других рассказах, переведенных Пивером и Волохонским, Винтаж

2017 Ольга Славникова

Через сто лет после революции 1917 года огранщик по имени Крылов влюбляется в русский город, где отмечают столетие. к повторяющимся циклам насилия. Между тем, искатели драгоценных камней или «каменные псы» ищут драгоценные камни в мифических горах Рифа (вдохновленные родным Уралом Славниковой). Лауреат Букеровской премии России 2006 года представляет собой бросающее вызов жанрам смешение спекулятивной фантастики, магического реализма, романа и триллера.Среди многих проницательных переплетенных нитей — экологическая катастрофа, вызванная человеческой жадностью, и эпидемия ностальгии, разжигающая гражданскую войну. В Санкт-Петербурге переодетые моряки-революционеры пытаются стрелять из музейного танкового орудия у Зимнего дворца, а в Москве возрождают разрушенный памятник начальнику службы безопасности Феликсу Дзержинскому (недавно это чуть не сбылось). В лингвистической тонкости романа, в фантастических горных ущельях, кавалькад на городских улицах и всепроникающем кафкианском чувстве странности присутствует вызывающая воспоминания русская сторона.
Перевод Мариана Шварца, Overlook Duckworth

Раненый учитель приезжает в московскую школу 1950-х годов и создает клуб в стиле Общества мертвых поэтов, где ведет мальчиков по улицам города, снимая с него слои литературного и исторического палимпсеста. Один полуразрушенный дом, в котором двое мальчиков позже лишились девственности, является физической метафорой для слоев Москвы: «Его стены были покрыты шелком, затем обоями в стиле ампир,… масляной краской,… затем слоями газетной бумаги…» Улицкая всегда благоухает и читается.Взаимосвязанные истории в «Большой зеленой палатке» вращаются вокруг двух групп школьных друзей. В этом щедром романе, охватывающем четыре десятилетия советской жизни, толстовское стремление передать дух эпохи. Помимо искусно нарисованных декораций (трамваи, каток, мебель из карельской березы), вы ощутите мощный культурный багаж. «Мы живем не в природе, а в истории», — пишет Улицкая, когда ее герои идут по переулку, по которому когда-то ступали Пушкин, а затем Пастернак, «огибая вечные лужи.
Перевод Полли Ганон, Пикадор

Гора и Стена Алисы Ганиевой

Российские власти планируют построить стену, чтобы изолировать неспокойный Кавказ от остальной страны. Именно на этих слухах написан роман Алисы Ганиевой 2012 года, действие которого разворачивается в антиутопической, но все же реальной версии ее родного города Махачкалы, прибрежной столицы Дагестана. Шамиль, молодой дагестанский репортер, бродит по улицам, а его девушка Мадина надевает хиджаб и направляется в горы, чтобы выйти замуж за фанатика-убийцу.Это еще один пророческий рассказ, и картина Ганиевой о социальных и психологических последствиях апокалиптических событий в 2020 году кажется немного сложной. эскорт) в горы, оплетенные водопадами. Дагестан — не совсем место для отдыха, даже когда нет пандемии, и роман об исламской радикализации вряд ли вдохновит туристов. Но Ганиева умело использует слова из 30 с лишним местных языков и фрагменты стихов, басен, снов и дневников, чтобы вспомнить эту разнообразную республику, зажатую между раздираемой войной Чечней и Каспийским морем.
Перевод Кэрол Аполлонио, Deep Vellum

Борис Алиханов, алкоголик, неопубликованный автор, находит работу летним гидом в музее «Пушкинские горы», как когда-то сам Довлатов. В этом романе, действие которого происходит в старинном родовом имении Александра Пушкиных, воссоздана атмосфера старых городов России и заповедников (заповедников).Здесь резонируют не только физические детали (бревенчатые дома, опоясанные березками, тенистые бульвары, старушки, продающие цветы за пределами монастыря), но также до абсурда почтительные гиды и невежественные туристы. Комедия «Пушкинские горы» соседствует с горько-сладкими размышлениями о творчестве, утрате и идентичности. Алиханов высмеивает советских авторов, которые жаждут народных стихов и вышитых полотенец, но, объясняя жене, почему он не эмигрирует, он говорит, что, хотя ему «наплевать на березы», ему будет не хватать «мой язык, мой народ». моя безумная страна ».

Книжная премия — Пушкинский дом

Фиона Хилл, председатель жюри, сказала: «Составление окончательного списка было особенно трудным в знаменательный год для книг о России.Все достойны похвалы и внимания читателей. Общий победитель представляет лучших ученых из западных ученых по России и сравнительной политике. Человеческий фактор во многих отношениях является кульминацией долгой и выдающейся карьеры Арчи Брауна как ученого и писателя. Он полон мудрости и проницательности, накопленных за всю жизнь ».

Судейскую коллегию на 2021 год возглавляла Фиона Хилл , старший научный сотрудник Центра по США и Европе по программе внешней политики Института Брукингса Роберт Бош, бывший заместитель помощника президента и старший директор по Европе. и российские дела в Совете национальной безопасности и автор новой книги Здесь нет ничего для вас: поиск возможностей в XXI веке .

Его другими членами были Деклан Доннеллан , соучредитель и художественный руководитель театральной труппы Cheek by Jowl, создавшей труппу российских актеров в 1999 году; Сергей Медведев , писатель, журналист, профессор Московского свободного университета, автор книги « Возвращение русского левиафана» , лауреат премии «Русская книга Пушкинского дома» 2020 года; Джордж Робертсон , коллега по трудовой жизни, советник BP и бывший генеральный секретарь НАТО и министр обороны Великобритании; и Мария Степанова , поэт, публицист, журналист, автор книги « Памяти памяти », вошедшей в шорт-лист Международной Букеровской премии 2021 года.

Дуглас Смит , спонсор премии вместе со своей женой Стефани Эллис-Смит, сказал: «Новая книга Арчи Брауна, содержащая нюансы и убедительная, предлагает один из лучших на сегодняшний день отчетов о том, что и кто были ключевыми движущими силами. положило конец холодной войне. Человеческий фактор «» наверняка станет незаменимой книгой по истории конца ХХ века ».

Марк Полонский, управляющий попечитель Фонда Полонского, соучредитель премии, сказал: «Книжная премия Пушкинского дома в очередной раз продемонстрировала масштабы и разнообразие современных писаний о русскоязычном мире.Поздравляем Арчи Брауна с тем, что он стал достойным победителем, выбранным в такой конкурентной среде ».

В финальный список 2021 года вошли:

Кэтрин Белтон, Люди Путина
Арчи Браун, Человеческий фактор
Евгений Добренко, Поздний сталинизм
Джонатан Schneer, The Lockhart Plot
Андрей Зорин, Лев Толстой
Екатерина Зубович, Москва Монументальный

Типичные Близнецы: На «Избранные стихи» Александра Пушкина

5 СЕНТЯБРЯ 2021 ГОДА

КАКОЕ ЛЕЧЕНИЕ написать о переводе Александра Сергеевича Пушкина (1799–1837) — как получить приглашение восхвалять кислород («Отличная штука!»).Он наше все, как говорят русские, и действительно, его ДНК повсюду в русской литературе. Даже если вы проводите большую часть своего времени с более новыми писателями, он настолько важен для каждого последующего поэта, пишущего на русском языке, что все двери, стоящие за ним, остаются открытыми. Даже этот гениальный футурист-сокрушитель кумира Владимир Маяковский, который хотел сбросить всех своих поэтических предшественников с «парохода современности», в конце концов написал задумчивое и интимное стихотворение, адресованное Александру Сергеевичу. Пушкин глубоко сформировал русский язык в том виде, в каком он написан, поэтому даже его моменты архаичности все еще кажутся элегантными и действенными. Кто он был , также необычайно важно, поскольку его африканское наследие (и то, что он писал о нем) с этого момента формирования и впредь вносило открытость к большему миру в русскую культуру — независимо от того, что Достоевский сделал из специфического русского Пушкина величия в мире. его знаменитая речь 1880 года, когда в Москве была посвящена черная металлическая статуя. И, наконец, что самое важное, чтение Пушкина доставляет огромное удовольствие: сразу после того, как кто-то качает головой от того, что он был маленьким, типичным Близнецом, он тронут или забавлен следующей удивительной строкой.Мы требуем, чтобы наши ученики выучили наизусть его стихотворение на первом курсе русского языка как драгоценный культурный капитал плюс хорошую фонетическую практику.

А теперь представьте, что вы делаете такую ​​длинную и содержательную выборку: liv + 280 страниц. Переводам будут полезны разные возрасты, настроения, темы и лет , в течение которых переводчик работал с ними. (Полное раскрытие: я перевел только одно стихотворение Пушкина: послание в стихах 1823 года его бывшему однокласснику Филиппу Вигелю, чтобы попросить моих студентов взглянуть на это раннее свидетельство веселой жизни в России — Пушкина не было; Вигель ‘ было.) Если я чувствую себя взволнованным намеком на запугивание рецензией, переводчик Пушкина должен чувствовать огромную тяжесть и ответственность. Некоторые русские поэты могут показаться прилично в самой первой грубой версии, но суть Пушкина в значительной степени заключается в красивом переплетении словесной ткани, непринужденной демонстрации того, как русский язык может делать все, что вы хотите, большое спасибо . Вот Энтони Вуд на вешалке, тянущийся между обязательством передать смысл этих стихотворений и обязательством соблюдать их словесную структуру, совершить титанический подвиг и сделать его простым.

Плотность аппаратуры в этом издании — 54 страницы справочного и вводного материала — подчеркивает, что 1) автор является важным классиком 2) предлагается перевод, а это значит, что ему нужны специальные приспособления. Честно говоря, даже англоязычная классика, скорее всего, дойдет до нас таким образом. Жаль, что мы не можем получить эффект кружка малышей с живым библиотекарем, читающим одну из сказок Пушкина в стихах (или декламирующим: в России до сих пор заучивают поэтические фавориты), или открывать страницы литературного обзора, или ходить в кафе и послушайте чтение стихотворения.В то же время читатель переводов действительно может ощутить новизну: это лишь одна из возможностей перевода. Биографические, критические и библиографические тексты, которые предшествуют стихам, информативны и хорошо написаны, заслуживают внимания независимо от того, хочет ли читатель сначала совершить экскурсию или вернуться к ней после прочтения стиха. Среди прочего, Вуд упоминает ряд выдающихся исследователей Пушкина, публиковавшихся на английском языке: Алисса Гиллеспи, Джон Бейли, Майкл Вахтель и другие.Для любознательного читателя или ученого в другой области это полезный жест, который экономит время: о Пушкине писали сотни людей, и не все они так хороши, как выбор Вуда.

Расположение лирических стихов в хронологическом порядке (принцип, который русская поэтесса-модернист Марина Цветаева считала жизненно важным для понимания) означает, что вы переворачиваете страницу и нажимаете «Юной красавице, которая снимала табак» (1814). Само название забавное, а стихотворение звучит, флиртует и дает хорошую критику.А теперь задумайтесь над тем, что Пушкин написал это, когда ему было 14 лет! Неудивительно, что его сравнивают с Моцартом (вплоть до трагически ранней смерти). Начало с юмора также облегчает нам рифмованные переводы, поскольку современный читатель обычно более готов приветствовать рифму в юмористической поэзии, которая может оправдать необходимую растяжку, гимнастику и смекалку удивительным смехом. Ценем ли мы также в серьезном стихотворении сообразительность, будет проверено в ходе работы над сборником.

Selected Poetry сразу поднимает некоторые вопросы.Вуд заявляет, что он пользуется готовностью английской поэзии приветствовать хореическую строчку в ямбическом стихотворении, и делает это часто; для читателей, не привыкших к русской поэзии, она менее заметна, чем англоязычная поэзия о различии двухфутовых метров. Различия в произношении между различными разновидностями английского языка (особенно канадским, шотландским и американским по сравнению с австралийским и британским английским) могут сделать идеальные рифмы не такими совершенными, хотя, поскольку Вуд часто использует наклонные рифмы, те, точность которых зависит от произношения, не будут чувствовать себя неловко внутри. общая схема.Этот читатель особенно озадачен тем, что во множестве текстов он делает ударение на Неве в Санкт-Петербурге в первом слоге, что делает его похожим на английское произношение (с большинством региональных акцентов) слова «never». Ничего не могу поделать: внезапно я слышу, как Гарри Поттер утверждает, что он никогда не уступит силам зла. Возможно, американцы слишком редко слышат название реки, если не слышат его с русским ударением на последнем слоге. И еще один пример, не ограничивающийся произношением — примечание в конце тома к очень-очень известной лирике «К., », Чью вступительную строку« Я помню чудное мгновение »Вуд интерпретирует как« Этот момент снова приходит ко мне », может также указывать на разницу между британскими и другими ожиданиями:« Точный английский эквивалент слова Пушкина « чудное». «» может показаться здесь преувеличением нынешнему переводчику, который предпочел избежать преувеличений, архаизма или клише (например, «замечательно»)… »Но что такое« чудное », , если не чудесное, чудесное, удивительное?

В некоторых местах Вуд использует французский или испанский прием, при котором два слога считаются одним, если они представляют гласные последовательно, что может сработать, а может и не сработать для тех, кто читает молча или особенно вслух.В повествовательной поэме Цыгане фраза «Несчастный человек всегда горевала» читается мне как пентаметр хорея, а не тетраметр ямба: как мы можем знать, пока не споткнемся, что мы должны читать «Ун» как один слог. ? В то же время Вуд помогает, давая информацию о размерах, особенно для поэм и сказок в стихах, указывая, когда он будет придерживаться первоначальной формы. Это позволяет читателю быстро войти в ожидаемый ритм — и убеждает критика в том, что Вуд делает все это специально.

Если отбросить возражения, этот Избранная поэзия заслуживает самых высоких похвал. Мне больше всего нравится «Поэт» (1827), в котором перевод выполняет необходимую трансформационную работу, которую описывает стихотворение: сначала поэт описывается нелестными способами и компетентными, но менее впечатляющими строками, затем зов Аполлона приводит к великолепному финалу. катрен — обширный словарный запас и архаичный синтаксис, которые были заработаны и которые эффективно передают вдохновенный полет от земной, обычной жизни к природе:

Еще не вызванный Аполлоном
Для самоотверженной жертвы,
Поэт доволен следовать
Путями мирского предприятия;
Теперь священная лира молчит,
Его душа потеряна в дремоте, холоде;
Среди простых людей мира
Нет ниже поэта.
Но когда благочестивое слово Аполлона
касается его внимательных чувств,
Тотчас душа поэта взволнована,
И, как разбудившийся орел, напрягается.
Среди мирских занятий он тоскует,
От повседневных дел он обращается,
Перед кумиром толпы
Его надменная голова не будет склонена;
Он идет с диким и суровым лицом,
Его ухо наполнено странным волнением,
Он ищет просторные, поющие рощи,
Края одинокого океана…

Даже если кто-то не читал оригинал так часто, что он мерцает за каждой переведенной строкой, это очень эффективная версия.В этот и без того толстый том не входят оригиналы (сейчас это просто сделать компьютерными шрифтами, но, конечно, требуется больше страниц), и нет указателя русских названий, хотя хронологический порядок позволяет легко сопоставить каждое стихотворение с его оригиналом. . Это еще раз говорит нам, кто, как ожидается, будет использовать эту версию. Но студенты, изучающие перевод, могут использовать его в своих целях.

Вот лишь несколько примеров эффективных решений Вуда, его контроля над формой и непринужденной рифмой, а также его чувства того, что заставляет стихотворение звучать на английском языке.В оде о свободе ( Vol’nost ‘ in Russian), тексте, который усугубил проблемы Пушкина с деспотическим российским правительством, Вуд выбирает «свобода», а не «свобода» или другие возможные синонимы, что делает это длинное стихотворение более удобным. в его рифмах, а также в мобилизации ассоциаций с политической риторикой ближе к дому. Есть несколько тонких палиндромных ходов, так как конец одной строки отражает начало следующей, например: «and a loof / From fool s…» Добавление обязательного определенного артикля на английском языке («the») часто удлиняет русскую строку, но в «Демонах» (1830) Вуд очень элегантно опускает статьи в двух строках, которые встречаются в стихотворении трижды: «Грозовые тучи спешат, грозовые тучи кружатся, / Луна играет в прятки.«Луна», а не «Луна» имеет вес личного имени, делая отношения говорящего с небесным телом более близкими, а игру в прятки — более интересной или тревожной. «Песня Марии» из «Пир во время чумы» (вольный перевод Пушкина из пьесы Джона Уилсона 1816 г. « Город чумы »; Байрон, Грей и Скотт были не единственными британскими авторами, оказавшими влияние на его опус) песня Back to the Isles со свежим, но традиционным народным звучанием.В более длинном стихотворении Пушкина «Осень» (1833) красивые вкрапления длинных и коротких слов избегают неуклюжести, которую могут накапливать длинные последовательности односложных слов в английском языке. Еще одно важное короткое стихотворение «Пора, любовь моя, пора!…» (1834) передает сложное настроение оригинала (хотя я бы оставил «друга» русскому « наркотик », даже если бы он был думая о своей жене, когда он писал это: «моя любовь» переключает эмоциональный регистр с более философских, изящно переданных строк, которые следуют, в то время как «друг» откроет теплое и иначе нежное обращение к своей супруге).Поэма Пушкина «Гораций» (с эпиграфом «Exegi монументум» — латынь остается в английском, как и в оригинальном русском, подчеркивая важность классического образования самого Пушкина) особенно трудна, так как она прекрасна по фактуре и полна идеи; Вуд превосходно передает свои достойные утверждения.

Каждое из более длинных повествовательных или фольклорных стихотворений получает полезное небольшое индивидуальное введение, отражающее большие затраты времени, которые он требует от читателя (ибо кто приступает к длинному стихотворению без определенного замирания сердца? — в данном случае совершенно ненужно. ).Вступительная записка к «Медный всадник » раскрывает часть остроумия, позволяющего Вуду так ловко обращаться с юмором Пушкина, поскольку он описывает поэта Василия Жуковского, создавшего раннее посмертное издание поэмы, приемлемой для царя Николая I, «с некоторыми смягчающими изменениями». В том же стихотворении, одном из самых известных Пушкина, я замечаю, что поэт граф Хвостов получает свое собственное ударение , которое даже полезно для читателя. (Здесь нет «никогда».) Стихотворные сказки ( сказки ), реализация которых Пушкиным навсегда закрепила за хореей тетраметр как фольклорную меру, также смешиваются в ямбике, за исключением тех случаев, когда Вуд придерживается хореи (который он объявляет).

Критических комментариев меньше, хотя, возможно, они будут полезны для будущего обновленного издания. «Привязанный к твоей далекой родине» («Для берегов отчизны дальней», 1830) менее изящно отзывается на англификацию, чем «Песнь Марии» — выбранная общая молитва или балладная метра отбрасывают жуткость оригинала, особенно в конце, где Пушкин говорит своему мертвому адресату, что она все еще должна ему поцеловать. Конечно, баллады могут быть жуткими («Холод дует ветер в мою настоящую любовь…»), но здесь оригинал — категорически не народное стихотворение.В восхитительном во всем остальном «Цыгане » Вуд заставляет Земфиру заявить: «Но я буду любить его и быть верным», в отличие от оригинального «Но я буду ему подругой» («No ia emu podrugoi budu»), что не соответствует действительности. Не обещаю верности, не так ли? Земфира — женщина слова, даже когда ей надоедает Алеко и она говорит ему об этом. Возможно, это еще один отголосок английских народных песен, которые могут идентифицировать кого-то как «ложную настоящую любовь», но это больше похоже на выбор слова, которое будет легко рифмовать за счет характеристики.В аппарате тома последняя нота к «Осени», увы, предлагает список «привязанных к суше» мест, включая знаменитые прибрежные Шотландию и Нормандию. Еще одна странная оговорка встречается во вступительном материале, в примечании о потомках Пушкина: Наталья, его младшая дочь, указана как родившаяся в 1836 году, но затем ее дочь Софи («от второго мужа») указана как родившаяся в 1848 году, когда Наталье было бы 12. Дочь Софи родилась в 1896 году, тогда как ее матери по этим числам было бы 48 лет.Возможно, рецензенту поэзии не следует задерживаться на математике, поскольку рассматриваемая заметка действительно предлагает интригующую информацию о царских связях потомков Пушкина.

Я слышал или, возможно, где-то читал (и, конечно, забыл, где это было) мнение о том, что перевод любого произведения Penguin не всегда является лучшей версией этого произведения, но никогда не худший из доступных. Комментарий по-английски: «Перевод Вуда действительно далек от худшего».Как американец, я могу прямо сказать, что это действительно ценное издание как в плане скрупулезных и зачастую великолепных версий отдельных стихотворений, так и в качестве достойного общего знакомства с этим поэтом, который является таким сокровищем для России и всего мира.